| Моя мать умерла при родах. Она не оставила ничего, кроме старой фотографии, на которой ей нет и семнадцати, кажется. Да, я никогда не знала, что такое настоящая материнская любовь, хотя и не вижу в этом особой проблемы, мне и хватало тех редких отцовских разговоров по душам. Я воспитывалась песнями ACDC и Black Sabbath, пьяными наставлениями моего папаши и уличными передрягами. По сути, выросла я таким же беспризорником, как и он, но, по правде сказать, я ему безумно за это благодарна, ведь я, правда, довольна всем происходящим.
Я прекрасно понимаю, как трудно было одинокому мужчине справиться с маленьким и вечно орущим ребенком, поскольку ему совершенно не на кого было положиться. Да, сам он был сиротой, а его теща, моя бабушка, видеть его не могла до конца своих дней, закрывая перед его носом дверь, когда он просил ее о помощи. Возможно, именно поэтому я даже не запомнила ее лица.
Он работал на двух работах, время от времени оставляя меня с добрыми няньками-соседками, которые хотя бы иногда подкармливали голодного ребенка. Я не скажу, что я сильно запомнила мое детство, возможно, оно и к лучшему, ведь это далеко не самая счастливая пора моей жизни. Знаю лишь, что несмотря на все несчастья, я никогда не испытывала издевок над собой, ведь папа отлично подготовил меня к таким поворотам судьбы и учил постоять за себя с тех пор, как я научилась мыслить самостоятельно.
Когда мне исполнилось семь, отец вновь женился, а его избранницей стала женщина по имени Анна. Я тяжело восприняла подобное событие, поскольку так и не могла понять, зачем ему это понадобилось, ведь мы уже научились справляться без мамы. Я ненавидела ее, искренне ненавидела, и я безумно жалею об этом сейчас. Сколько же я убила нервных клеток моему папаше за все годы жизни с ними, даже не представляю. Хотя, по сути, что можно было ожидать от меня с подобным уличным воспитанием? Эгоистичная девчонка, которая никак не может принять то, что с ее мнением не считаются, не могла спокойно смотреть на происходящее. Забавно, не так ли? Наверное, не особо.
В школе же меня тоже не особо любили учителя и дирекция, ведь я только то и делала, что доставляла неприятности. Даже не представляю, как я смогла сойтись характерами хотя бы с кем-то, ведь я все время встревала в какие-то неприятности, играла на нервах у взрослых и портила чужое имущество лишь ради забавы. Дура, да и только.
И, наверное, чтобы хотя бы как-то отвлечь меня от подобной ерунды, отец подарил мне мою первую акустическую гитару – «Cherry Red Hohner». И лишь тогда я поняла, что мое новое пристрастие останется со мной навсегда. Да, с тех пор я действительно стала более собранной и спокойной, чем обычно, хотя непоседливость и агрессивность, все же, никуда и не улетучилась. Наверное, именно это и позволило мне пережить более спокойно новое пополнение в семье – моих младших сестер-близняшек. Их невыносимые крики и нытье я старалась заглушить звуками гитары, изучая все новые и новые аккорды, которые мне подсказывал мой сосед сверху, музыкант-неудачник. Но когда сил терпеть не было, я просто уходила из дома, могла не появляться там до ночи, а никто и не хватиться. Главное, что до поры до времени не доставляла неприятностей, а там уж как получится.
В нашем квартале у меня была слава не самого спокойного ребенка, скажем даже, что совершенно наоборот, но зато я чувствовала, что такое уважение. Когда мне исполнилось четырнадцать, я уже была полностью предоставлена сам себе, лишь изредка получая подачки от папы и моей мачехи. Кстати, именно в этом возрасте мне купили мою первую электрогитару, довольно-таки хорошую копию «Fender Stratocaster».
Длительность моих пропаж из дома стала все больше, а успеваемость в школе совершенно скатилась ко всем чертям. Именно тогда отец понял, что все-таки нужно брать меня в руки и заставлять делать хотя бы что-то. Но, увы, испробовав вкус свободы, вкус паленой выпивки и прочих «благ» неблагоприятных районов, я не собиралась отказываться от подобного. Да, и опять моя очередная ошибка подросткового возраста. Меня радует лишь то, что моя любовь к игре на гитаре была настолько велика, что я так и не забросила это дело.
С тех пор как мне исполнилось семнадцать, у меня начались довольно-таки жесткие препирания с отцом, что поделаешь – юношеский максимализм, эгоизм и упрямство брали верх над здравым смыслом. Именно тогда у меня стали проявляться неконтролируемые приступы агрессии, тогда я подсела на травку и была весьма неразборчива в сексуальных связях. Хотя, что скрывать? Последним я грешу и по сей день.
После того, как я кое-как окончила школу, сорвала выпускной вечер поджогом здания, в котором проходило празднество, я была направлена в исправительный центр, где прошла курс реабилитации от резких приступов агрессии и легких стадий моих зависимостей. Это было трудно, но я постаралась не утерять остатки своего разума. Жаль только, что семья не принимала особого участия в дальнейшем моем восстановлении.
Решив взяться за голову, я подала документы в первый попавшийся мне университет. Естественно, выбор пал на факультет искусств, ведь это единственное, что мне удавалось, да и интересно это, напряженно, в самый раз для такого вот оболтуса, как я. Именно тогда я заинтересовалась еще и изобразительным искусством, да только мои писульки вряд ли можно сравнить с полотнами известных импрессионистов. Чего уж скрывать, даже и сюрреализма в них разглядеть нельзя – это нечто мутное, резкое, колющее глаз, но моему преподавателю почему-то пришлось по нраву. Да-да, все они, эти люди творчества, любят живость ума и страсть.
Так я и жила себе, творила, рвала струны, завела блог в интернете. Ничего особенного, жизнь вполне себе непримечательного уродца из Нью-Йорка. Единственное, что изменилось с того времени, наверное, так это то, что я все же сумела найти место для самостоятельного заработка – и не важно, что это был всего лишь занюханный паб с грязными стаканами и похотливыми мужиками за сорок. | |
